ВЯЧЕСЛАВ БОНДАРЕНКО
ЧЕТЫРЕ СУДЬБЫ. ОДНА РОДИНА.
Роман
2
Что встречать его непременно будут, Сергей Семченко знал, а вот кто именно – еще предстояло угадать. И он гадал, высовываясь почти по пояс из вагонного окна и самоотверженно глотая вонючий паровозный дым. Что придут отец с матерью, в этом он не сомневался ни разу, младшего брата, гимназиста Пашку, могут и не отпустить, если у них экзамены или еще какие важные гимназические дела. Старший брат Лев – личность загадочная, весь зависит от своей службы. Ну а слегка-слегка, легонько-легонько Сергей надеялся все же, что придет на вокзал Та, ради которой стоит жить и дышать на свете, Та, с которой он переписывался уже полгода… Или ее тоже не отпустит гимназическое начальство?.. Он так разволновался, что чуть не уронил за окно фуражку, которую ловко поймал попутчик – низенький человечек лет сорока, судя по всему, коммерсант.
— Та ради Бога, — отозвался он в ответ на смущенную благодарность кадета. – Я ж сам был молодой и тоже надеялся, что меня будут вот так вот встречать на одесском вокзале.
Сергей счастливо рассмеялся в ответ. Он до жути соскучился по настоящему одесскому языку, по своему родному городу, лучше которого нет на свете…
Но вот наконец и вокзал. Сергей отчаянно завертел головой, пытаясь высмотреть в мелькавших мимо вагона лицах тех, кого он ожидал увидеть, но никого не приметил. Неужели никто не приехал его встречать?.. Он спрыгнул на перрон в расстроенных чувствах и даже не сразу услышал, как его окликнул хорошо поставленный командирский баритон:
— Кадет!
Семченко вяло повернулся на оклик, готовясь выслушать внушение незнакомого офицера по поводу того, что кадет, невзирая на обстоятельство, всегда должен выглядеть бодро и весело. И тут же его веснушчатое лицо расплылось до ушей. Сергей опрометью бросился к старшему брату:
— Лёвка! Вот здорово! А я и не надеялся, что ты будешь, думал…
Но брат, видимо, до конца решил играть роль сурового офицера, потому что хмуро остановил младшего жестом:
— Эт-те-те-те, разбежался… Разве так кадет должен приветствовать старшего по чину? Ну-ка, кру-хом!.. И потрудитесь ко мне по всей форме, строевым – шагом марш!
Сергей вздохнул, но делать было нечего: приказ старшего по чину – для кадета закон. И под веселыми взглядами публики он четко крутанулся через плечо, отбил подошвами положенные шаги по перрону и, лихо кинув ладонь к фуражке, рявкнул еще неоформившимся, но уже набиравшим солидность юношеским баском:
— Господин подпоручик, честь имею представиться: кадет Полоцкого Генерала Кондратенко кадетского корпуса Семченко!
По-видимому, представление устроило старшего, потому что он довольно оглядел брата с головы до ног и прижал его к груди:
— Молодец!
— А вот ты – нет, — отпарировал, вырываясь, Сергей и ткнул пальцем в китель брата. – Почему до сих пор «Георгия» не видно?
В ответ Лев чувствительно щелкнул кадета по лбу.
— Мал ты еще замечания господам офицерам делать, барабулька.
— Я тебе покажу барабульку! – счастливо заорал Сергей, бросаясь на брата…
Домой они ехали уже вполне мирно. Отсутствие всех прочих домашних объяснялось просто: отец и мама на даче, потому что сегодня именнны у каких-то очень важных и нужных знакомых, Пашку не отпустили с репетиции гимназического оркестра. И только подпоручик 60-го пехотного Замосцкого полка Лев Сергеевич Семченко почел своим долгом встретить на вокзале такую важную коронованную особу, без повеления которой на земле даже древесный листик с ветвей не сорвется.
— Ладно тебе, особа, — пробурчал Сергей. – Ты сейчас в полк или куда?
— В полк, конечно. Комроты уже рвет и мечет, наверное. Дома тебя Маня встретит, обед готов. А потом валяй на трамвай и к родителям. Если смогу, завтра тоже подъеду. Может быть, не один, — загадочно подмигнул старший брат.
— Ого!.. Офицеру же нельзя жениться до двадцати трех лет, ты забыл?
— А при чем тут женитьба? – продолжал смеяться подпоручик. – Ладно, тебе выходить, а мне дальше. В казармы Замосцкого полка! – приказал он извозчику уже совершенно другим, твердым и не допускающим возражений тоном.
Угол Карантинной и Греческой… Откуда-то снизу, из порта, донесся пароходный гудок, по тротуару напротив шел стройный моряк Добровольного флота. Машинально провожая его глазами, Сергей вспоминал: именно здесь, на улице, он принял когда-то решение поступать в Полоцкий корпус, здесь торжественно и взволнованно садился с родителями на извозчика, чтобы ехать на вокзал. И вот он стоит перед своим домом уже совершенно другим – самостоятельным, взрослым человеком. Человеком в погонах. Кадет – на палочку надет, как дразнятся шпаки. Зато когда будет война, они первые поднимут вой о том, что их драгоценные жизни нужно защищать до последней капли чужой крови…
Вместо того чтобы подниматься в квартиру, Сергей задержался на панели, ласково прикоснулся пальцами к стене, помнившей еще дюка Ришелье, Ланжерона и адмирала де Рибаса. Вдохнул полной грудью сладкий одесский воздух. Дома!.. Как же он тосковал по этому слову первые годы в корпусе. Все в Полоцке казалось не таким, как в Одессе: вместо моря – узенькая Двина, вместо мягкой зимы – лютые морозы, вместо южного темперамента – северная сдержанность, даже скрытность. Зачах бы, если бы не друзья – Юрка, Карлуша и Ваня… Встретились, помогли, поддержали, выпрямили.
«И все-таки, почему ОНА не пришла меня встречать? – вдруг ожгла изнутри другая, больная мысль. – Даже братец и тот из полка отпросился… А ОНА… Может быть, всё, может быть, она меня уже не любит? Но почему не написала тогда?..» Как это трудно – постигать сердечную науку на собственном опыте. И как же легко читать о ней в занимательных иностранных книжках…
