ВЯЧЕСЛАВ БОНДАРЕНКО
ЧЕТЫРЕ СУДЬБЫ. ОДНА РОДИНА.
Роман
7
Сергей Семченко, июль 1910 года, Одесса
Что прощание будет грустным, Сергей предполагал, но не знал, что оно будет таким, как в кинематографе. Нина плакала навзрыд, безутешно, как будто у них была большая семья, а он отправлялся как минимум на японский фронт. А он изумленно и смущенно топтался рядом – просто не знал, как нужно вести себя в такой ситуации.
— Нина, Ниночка… — бормотал он скованно, одновременно ловя насмешливые взгляды прохожих. – Ну не надо так убиваться… Ну давай хотя бы отсюда уйдем, а то люди вокруг…
Звучало это смешно – сцена разыгрывалась на самом верху Гигантской лестницы, у памятника герцогу Ришелье. А куда ты денешься с этого места?.. Или вниз в порт, или по Николаевскому бульвару налево-направо, или в центр, а там везде люди. В конце концов Семченко выбрал как меньшее из зол Николаевский и попытался мягко усадить Нину на скамью, но она вырвалась, как будто он ее чем-то обидел, и быстро, почти бегом, бросилась по бульвару в сторону памятника Пушкину.
«Ой, как неудобно все получается… — Пыхтя, Сергей бросился нагонять любимую. – И народищу, как назло, полно кругом». Одесса город маленький, наверняка среди гуляющих по бульвару попадется пара-тройка знакомых, и завтра ему и Нине дружненько перемоют кости. Ну, ему-то все равно, у него поезд в Питер, а вот ей, бедной, оставаться здесь и дальше.
— Не трогай меня, — проговорила она низким от слез голосом.
Вот тебе и раз. Прямо-таки и не трогай. Эх, женщины, женщины…
Вообще-то Нина была ему не пара. Об этом со всей откровенностью сказал ему отец, еще когда они начали переписываться. Сергей тогда по дурости делился с родителями всеми радостями и горестями, ну и про Нину тоже рассказал. И тут же услышал в ответ, что барышня из такой семьи… и что ее родители… и что материальное положение… ну и еще кучу всего.
Конечно, Нина не сахар. Вот из корпуса его встречать не пришла. И объяснила потом, что была на дне рождения у лучшей подруги. Это Сергею было недоступно: как можно предпочесть день рождения подруги приезду того, без кого жить не можешь. Поссорились, потом помирились. Вообще она любила это: ссора, слезы, потом примирение. В кинофильмах, на которые они ходили, тоже было так… Короче, не сахар. Но кто сахар-то?.. Все живые люди, у всех недостатки.
И из какой такой особенной семьи Нина?.. Ну отец у нее отставной статский советник, а старшая сестра, как Нина говорила, замужем за каким-то богатым коммерсантом из Австро-Венгрии. И что из этого?.. Семья Семченко, между прочим, тоже на дороге не валяется. Созданная отцом после его ухода с государственной службы фирма хоть звезд с неба не хватала, но работала довольно успешно. Недавно отцу даже звонили из редакции готовящегося к печати справочника «Вся Одесса на 1911 год» и спрашивали, будет ли он размещать рекламу. Брат Лев по праву считался одним из лучших субалтернов в 60-м Замосцком полку. Он даже показывал служебную характеристику, где так и было сказано: офицер в высшей степени аккуратный, командовать ротой подготовлен. И вообще… Но родители стояли насмерть – нечего тебе с этой Ниной встречаться. И тогда Сергей впервые в жизни понял, что всегда слушаться родителей – это неправильно…
Чудно всё устроено: вроде и любят тебя, и желают добра, а советуют и делают – зло.
— Нин… — Сергей еще раз попытался погладить ее рукав. – Слышишь меня?
— Что? – резко ответила она, глядя в сторону. Они уже дошли-добежали до конца бульвара и стояли у трофейной пушки с английского парохода «Тигр». Где-то внизу переливался огнями вечерний порт, вокруг беззаботно смеялись люди, и Семченко снова показалось, что смеются над ним…
— Не расстраивайся ты так. Пожалуйста… Я буду писать тебе каждый день. А следующим летом ты приедешь ко мне в лагеря. Ладно?
— Ладно. И прости за эти слезы… Просто… просто я очень-очень буду тебя ждать.
Она молча отвернулась от моря, обхватила его руками за шею, прильнула всем телом. Сергей неуклюже обнял Нину в ответ. Получилось нелепо, но кому какая разница?..
Так и стояли, закрыв друг друга от бед всего мира, а нестрашная, с детства знакомая пушка грозно смотрела в море, туда, где еще пять лет назад покачивался на рейде мятежный броненосец «Потёмкин». Рассказы о том, что творилось тогда в городе, Сергей слышал, но считал, что они наполовину выдуманы родителями…
Вокзал был тот же самый, что и прежде: с гудками, суетой, колоколом. Со всеми попрощались дома: дальние проводы – лишние слезы, как сказал отец. Мама была больна, лежала с высокой температурой, младший брат, гимназист Пашка неотлучно сидел при ней, а Нину Сергей сам упросил на вокзал не ходить. И сейчас рядом с ним был только старший брат Лев. В ожидании посадки гуляли по платформе, Лев курил, вид у него был, как всегда, беспечный, и от этого делалось легче на сердце, думалось: ай, ну и ладно, будет что будет…
— Попрощался со своей кралей?
— Попрощался… А у тебя как?
Брат усмехнулся.
— Ты маленький нахал, известно тебе?.. Чтобы кадет да задавал офицеру такие вопросы – я такого не припомню в истории войн.
— Весь в тебя, ты же знаешь.
Лев глубоко затянулся папиросой.
— Кажется, надолго. Эвелина…
— …Эвелина? Ну ты и даешь.
Брат щелкнул его по лбу и продолжил:
– Эвелина — загадочное создание не менее загадочной природы. А загадка требует разгадки. Поэтому службу нести стало нелегко. Все время пытаешься понять: что же творится с тобой, с ней и с нами обоими?
— Вот-вот, и у меня тоже, — вздохнул Сергей. – Только у меня еще училище на носу.
— Поступал бы в наше, Одесское, — пожал плечами брат. – Я его лично ни на какое другое не променяю.
— Ты же знаешь, я в «Славную школу» и никуда больше.
Подпоручик почесал переносицу.
— Ну-ну. Будешь потом гусаром гарцевать где-нибудь по волынским местечкам… Ты знаешь, какой в «Школе» цук, кстати?
— Конечно, знаю, — неуверенно проговорил Сергей.
— Упаси тебя Бог сказать, что хочешь жить по казённому уставу. Запомнил?
— Так точно, господин подпоручик.
Звонко ударил вокзальный колокол, у лесенок, ведущих в вагоны, появились проводники. Перрон разом встрепенулся. Сергей взглянул на брата и вдруг почувствовал, как звонко защекотало в носу.
— Ну, хлопче, не журись, — подмигнул Семченко-старший. – Пиши. А я буду упрашивать начальство перевести меня в лейб-гвардию. Или, на худой конец, в Военное министерство. Мол, в Петербурге младший братец, так за ним нужен глаз да глаз, а то он весь город развалить может.
— Да ну тебя, — сквозь слезы улыбнулся Сергей и обнял Льва.
Иван Панасюк – Юрию Варламову, сентябрь 1910 года, Вильна – Петербург
«Виленский юнкер приветствует петербургского юнкера!
Да-да, господин Варламов, вы угадали – мы с Карлушей уже господа юнкера, хотя в душе все такие же Полоцкие кадеты (и это, как ты сам понимаешь, навсегда).
Все оказалось совсем не так страшно, как представлялось. Полочанам здесь рады и совсем не удивлены. Оказывается, огромное число полочан поступает именно в Вильну. Много земляков – из Гродно, Минска, Витебска, Могилёва, есть местные, есть земляки Карлуши – из Риги, Виндавы, Либавы, есть даже из Ревеля.
Училище только что прошло через крупную перемену – с 1 сентября оно называется Виленским военным, а не Виленским пехотным юнкерским, как раньше. И новые погоны ввели – светло-синие, без выпушки и без шифровки (раньше были такие же, но с шифровкой ВУ и алой выпушкой). Красота!..
Вильна мне очень понравилась (говорю за себя – Карлуша рвет карандаш из рук, сам напишет), город красивый, старинный, и есть там одно место, совсем напоминающее Полоцк: двуглавый собор на берегу реки Вилии.
Я как-то поуспокоился после смерти мамы. И не потому что не помню ее или равнодушен к ее уходу, а потому что много молился и думал о том, что произошло. На всё Его Святая Воля, а мы только маленькие и часто непонятливые ее исполнители.
Видишь ли ты Сергуна, какие от него новости?.. Не пишет, собака.
Всё, Карлуша меня одолел – отдаю карандаш.
Приписка почерком Карла Петерса:
Юрка, равняйсь! Смирно! Равнение на середину! Как стоишь перед виленским юнкером?!!!
Поздравь нас и выпей чего-нибудь вкусного (наверняка у твоего отца есть какой-нибудь тайный бар, а там – вкусное).
Вильна прекрасна, с Ригой ее не сравнишь – совсем разные города, здесь всё польское, а там немецкое.
Ну что, впереди три года. Как сказал нам начальник училища полковник Адамович – к высокому и светлому знай верный путь!
Обнимаем, твои Полочане».
Продолжение следует
