В «СБ Беларусь сегодня» от 4 февраля этого года были опубликованы две статьи: «Памяти Тадеуша Костюшко» Людмилы Ивановой и «Не должно быть травы забвения» Валентина Валетко из Минска. В очередной раз поднимается вопрос по строительству памятников руководителю польского восстания 1794 года Тадеушу Костюшко в Минске, а также присвоения улицам и площадям в столице независимой Беларуси его имени. Проводимая ныне кампания «Вместе назовём улицу в честь Тадеуша Костюшко» основывается на том, что многие представители белорусской интеллигенции, молодёжи искренне его считают национальным героем белорусского народа.
Но существует и другая точка зрения не менее преданных своей Родине белорусов. Они убеждены, что целью всех трёх польских восстаний (1794, 1830-1831, 1863-1864) было, в первую очередь, не освобождение исконно польских и белорусских земель от царизма, а их участники стремились к воссозданию Речи Посполитой в границах 1772 года. Беларуси в рамках новой Польской империи, как и прежде, было уготовано место колониальной провинции.
При исследовании такого исторического феномена каким был приверженец свободы, национальный герой Польши, почётный гражданин США и Франции, польский генералиссимус … Тадеуш Костюшко, будет целесообразно не рассматривать его как некую абстрактную личность вне конкретных исторических событий. Роль Тадеуша Костюшко в истории Беларуси становится понятной тогда, когда восстания 1794, 1830-1831, 1863-1864 годов проецируются как единая логическая цепочка.
Все они были объединены главной целью, которую можно сформулировать только сейчас, когда сброшены шоры советской идеологизации тех событий и «адраджэнчаскiх» мифов. Определяющая идея всех трёх восстаний была не защита прав польского народа на свободную жизнь и самостоятельное государство – этнографической и национальной единицы с отказом от притязаний на власть над украинцами, белорусами и литовцами, а восстановление Речи Посполитой как «Польши», в которой по определению отсутствовало право других славянских народов на свою национальную государственность. То есть, не свобода польского народа, а решение вопросов по приобретению Польшей колоний, среди которых Беларуси отводилась первостепенная роль как наиболее полонизованной из всех бывших земель ВКЛ.
Что касается «свободы» Польши, то, к примеру, с 1815 года польский народ был относительно свободен и имел тогда все признаки собственной государственности. Речь идёт о Царстве Польском, которое было образовано в 1815 году на исторических польских землях в ходе работы Венского конгресса по настоянию Александра I из состава бывшего Варшавского герцогства.
Для Пруссии и Австрии «Королевство Польское», «Польша» и возрождение польской государственности в какой бы то ни было форме противоречили их национальным интересам. Для прусской и австрийской монархий также было неприемлемым предложение российского императора о введении в Польше либеральной формы правления (парламента) и конституции.
Александр I, пользуясь правом главного победителя Наполеона и силой русских войск, стоящих на Елисейских полях, «проломил» создание польского государства в рамках Российской империи. Оно называлось Царством Польским, королём которого был российский император. Царство Польское как государство с ограниченными правами суверенитета имело собственную армию, финансовую систему и правительство. Со всей определённостью можно сказать, что интересы Польши стали частью жизни российского императора. Если бы Александр I не создал польскую государственность в рамках Российской империи, а оставил исконно польские земли под владычеством Австрии и Пруссии, то появление на карте Европы независимого государства, которое называется «Польша», могло и не состояться.
В соответствии с этим снисхождение к полякам со стороны русского царя границ не имело. Достаточно только сказать, что более 1/5 «армии вторжения» Наполеона составляли поляки, который летом 1814 года переходил российскую границу в форме польского улана. Но польские генералы, прославившиеся в боях против русских войск, не только были прощены, но и награждены российским императором.
«Любовь» российского императора к Польше была столь велика, что даже в вопросе притязаний поляков на Беларусь он готов был им уступить. На настойчивые требования Адама Чарторыйского, Тадеуша Костюшко, других известных поляков расширить территорию Царства Польского за счёт земель бывшего ВКЛ им давались с его стороны, положительные ответы.
Против желания царя присоединить к Польше белорусские и украинские земли категорически выступала общественность страны. Помня, очевидно, судьбы отца и деда, Александр I просил поляков подождать: «Сделаю все, какъ было обещано… но это не можетъ быть исполнено разомъ. Необходимо доверiе. Имею право на него после всего, что мною сделано».
Но поляки ждать не хотели. Преломляя уважение и даже некую привязанность молодого русского царя к Польше как его обязанность перед поляками, сенаторы и депутаты сейма в 1820 году в присутствии Александра I обрушились на него с критикой за невыполнение обещаний по вопросу присоединения Беларуси к своим территориям. По свидетельствам очевидцев, российский император был потрясён происшедшим. В заключительной речи на сейме, обращаясь к депутатам и сенаторам, он с горечью произнёс: «На васъ должна будетъ пасть за это ответственность всею своею тяжестiю».
После демарша поляков на сейме наступило охлаждение Александра I к делам в Царстве Польском. В последние годы его царствования последовали даже некоторые гонения на польских националистов в Беларуси, которую они уже не без оснований считали частью Польши. Для польских элит становилось понятно, что юридическое присоединение Беларуси к Польше и, соответственно, возрождение новой Речи Посполитой мирными средствами откладывается на неопределённое время. Тогда ими был принят курс на вооружённое восстание.
29 ноября 1830 года восстала Варшава, а вслед за ней вся Польша. В силу ряда обстоятельств наместник русского царя в Польше великий князь Константин Павлович с остатками своих войск покинул пределы Царства Польского. Польские воинские части, остававшиеся верными России, были разоружены по его распоряжению. Де-факто Польша получила полную свободу.
Вместо признательности царскому правительству за вывод российских войск и сосредоточения своих усилий на освобождении польских территорий, входивших в состав Пруссии и Австрии, сейм Польши под влиянием Патриотического клуба во главе с Иоахимом Лелевелем и «Национальное правительство» («Жонд народовы») под руководством князя Адама Чарторыйского (бывшего попечителя Виленского учебного округа) объявили войну России. Тайную поддержку им оказывали российские совладельцы Польши – Пруссия и особенно Австрия. Целью войны было присоединение к польскому государству литовских, украинских, белорусских земель и восстановление Речи Посполитой в границах 1772 года. Поэтому на территорию Беларуси, как и во время двух других восстаний поляков, посылались регулярные польские войска. В частности, снарядили даже целый экспедиционный корпус. За красивыми словами о «свободе», «равенстве», «целостности» и «независимости» скрывалась элементарная колониальная политика польских элит. «Песни» польских «сирен» были ничем иным, как пропагандистским прикрытием «Бунта рабовладельцев».
Для осуществления своих колониальных целей повстанцами, кроме безудержной пропаганды «о свободе белорусов» («За нашу и вашу свободу!»), широко применялись самые жестокие формы физического воздействия.
Инсургенты времён Тадеуша Костюшко возвели террор против «несогласных» в ранг определяющей политики повстанческого движения. Руководствуясь внесенным в «Акт Восстания Народа Великого княжества Литовского» принципом «…Кто не с нами, тот наш враг…», повстанцы впервые ввели в общественную практику понятие «враг народа», а также заградотряды на поле боя для косинеров (это была личная рекомендация Тадеуша Костюшко). Широко использовалась цензура, создавалась разветвленная сеть репрессивных органов. Депутации, комиссии публичной безопасности и Криминального суда всех уровней были призваны «карать изменников Отечества, его восстанию противных…». Необходимо указать также, что виселицы были неотъемлемым атрибутом восстания 1794 года в белорусских городах и местечках, оказавшихся во власти повстанцев. В качестве примера можно привести постановление Порядковой Гродненской комиссии «О виселицах для «врагов народа» от 5 июня 1794 года. Там говорилось, что «…на рынке г. Гродно поставлена виселица с надписью на одной стороне — «Смерть изменникам Отечества», а на другой — «Страшись, изменник», признавая в том поставленном орудии смерти честный и добрый способ мышления и любви к своему Отечеству».
Иллюстрацией к сути данного постановления может служить речь руководителя восстания в Литве Якуба Ясинского перед казнью Шимона Коcсаковского— гетмана ВКЛ (сторонника России), перевод которой с польского (Якуб Ясинский являлся этническим поляком) приводит Владимир Емельянчик в своей работе «Паланез для касінераў»: «Міласцівыя панове! Адбудзецца тут справа, якую забараняецца абмяркоўваць, і ці яна будзе падабацца каму з вас ці не, кожны павінен маўчаць, а хто голас свой падасць, будзе неадкладна на гэтай шыбеніцы павешаны». В обвинении Шимона Коcсаковского указывалось на то, что он применял «насилие с отвращением ко всем правам польским». Брат гетмана Иосиф Коcсаковский, епископ Инфлянтский, литератор и переводчик, тоже был повешен инсургентами.
Не менее жёстко действовали они и во время других восстаний. Так, идейным вдохновителем и организатором террора на белорусских землях во время третьего польского восстания был Викентий Константин Калиновский. Некоторые участники тех событий называли его «Маратом», сравнивая тем самым обстановку террора Великой французской революции с событиями 1863-1864 годов в Беларуси. «Карать», «вешать» — слова, без которых не обходился практически ни один документ, ни одна публикация, имевшие автором или соавтором Викентия Калиновского. Слова из седьмого номера «Мужыцкай праўды»: «А такіх, што… спрэчны былі (сопротивлялись. — Е.П.) новай вольнасці да новаму польскаму маніхвэсту, гэтакіх вешаюць, як подлых сабак, селішча іх апусцелі…» не оставляют сомнений в методах действий Калиновского. Даже в «Манифесте…» от 1 февраля 1863 года мы находим (перевод с польского Геннадия Киселёва): «Калі хто не будзе паслушны гэтаму Маніфесту, ці ён пан, селянін, чыноўнік або хто іншы, будзе пакараны паводле польскіх ваенных законоў». В «Прыказе ад Ронду Польскага над цэлым краем літоўскім і беларусскім да народу зямлі Літоўскай і Беларускай» от 11 июня 1863 года отмечается: «Пан будзе ліхі – пана павесім як сабаку! Мыжык будзе кепскі – то і мужыка павесім, а дворы іх і сёла з дымам поўдуць і будзе справядлівая вольнасць – бо гэтага сам Бог ужэ хоча і Прачыстая Маці!».
«Справедливая вольность» Калиновского выливалась в отряды «жандармов-кинжальщиков» и «жандармов-вешателей», которые наводили страх и ужас на население края. Но если польскую шляхту в основном только пугали за нежелание участвовать в восстании, то белорусов за малейшее неповиновение вешали без суда и следствия в соотвествии со «справедливой вольностью».
Вот что писал великий князь Константин Николаевич 2 (14) мая 1863 года российскому императору: «Зверства их, особенно к крестьянам, превосходят всякое воображение!… Они их вешают и режут беспощадно… От всеобщего терроризма происходит также и всеобщая безнаказанность».
Архивные материалы, относящиеся к польскому восстанию 1863-1864 годов, констатируют: «Конная шайка вешателей, возглавляемая помещиком Кобринского уезда Нарбутом, отличалась в особенности неслыханными зверствами и насилиями. Многие из крестьян Брестского уезда бесчеловечно были наказаны плетьми. В деревне Новосёлки Кобринского уезда был повешен волостной старшина Полетило. Издевательствам при надевании петли на шею были подвержены дьячок Александрович и лесной стражник Кузьмицкий…». Убивали не только «отказников», но их жён и детей. Например, жандарм Паулинский повесил беременную женщину, а её четырёхлетнего сына «приковал гвоздями к дереву». «Всего Паулинский замучил 30 крестьян. Жандарм Коронин повесил 29 крестьян, в числе которых было и 4 женщины».
Каким же цинизмом и нездоровыми фантазиями надо обладать некоторым современным белорусским историкам и публицистам, чтобы в своих работах, посвящённых польским повстанцам 1863-1864 годов, писать следующее: «Тым не менш з крыві паўстання нарадзілася новая Беларусь! Беларусь, якую любілі тыя, хто ішлі змагацца за яе свабоду пад штандартамі з «Пагоняй». «Каго любіш?» – «Люблю Беларусь!» – «Так узаемна» – вось іх пароль-дэвіз (Можно только представить применение этого пароля-девиза среди членов Литовского провинциального комитета: сплошь этнических поляков и итальянца. – Е.П.). Хай іх было не шмат, але яны былі. Менавіта яны сфармулявалі беларускую нацыянальную ідэю: незалежнасць Беларусі і любоў да яе, сацыяльная роўнасць, дэмакратыя».
Количество казнённых соратниками Калиновского представителей белорусского населения составило несколько сотен человек. Михаил Муравьёв называет цифру 500 погибших от рук польских националистов, «Московские ведомости» от 19 сентября 1863 годы писали о 750 только повешенных инсургентами, III отделение императорской канцелярии говорит о 900 убитых польскими повстанцами… Но сколько бы сотен погибших белорусов ни было, память о них не должна замалчиваться, как это делается в настоящее время. Точно так же нельзя стремление польских элит присоединить Беларусь к Польше называть освободительной борьбой белорусского народа, лить «крокодиловы» слёзы по «безвинно» казнённым карателям и палачам, тех кто убивал и вешал белорусов за отказ сотрудничать с польским «повстанцами» считать национальными героями независимой Беларуси! Ведь совершенно нелогично объявлять людей, боровшихся с оружием в руках за превращение Беларуси в колонию, духовными символами суверенной Республики Беларусь. Не лишним будет и учитывать мнение римского папы Пия IX, который осудил зверства польских повстанцев в своём послании от 30 июля 1864 года польским епископам следующими словами: «reprobamus ac damnamus (мы порицаем и проклинаем)».
Что касается нашего знаменитого земляка Анджея Тадеуша Бонавентура Костюшко, руководителя восстания 1794 года, то очень спорно называть его белорусским национальным героем. Он только родился на белорусской земле, а как личность Тадеуш Костюшко представлял собой истинного поляка. В этом аспекте, как и в подходах к другим историческим деятелям, белорусские историки в силу непонятных причин пренебрегают законом социальной психологи о социализации личности. Согласно этого закона главное влияние на становление личности оказывает не генотип, а социально-политические условия, в которых личность человека развивается.
Обучаясь в пиарской коллегии, где преподавание проходило на латинском и польском языках, и в Рыцарской школе в Варшаве (бывшей на то время центром воинственного польского национализма), Тадеуш Костюшко стал горячим и пылким польским патриотом с ярко выраженными чертами польского националиста. Он представлял собой страстного борца за свободу Польши в качестве великой империи. Тадеуш Костюшко никогда не ставил под сомнение польского характера возглавляемого им восстания. В своём знаменитом универсале о начале восстания (25 марта 1794 года) он предписал, чтобы «все воеводския генералы, командующия войсками республики польской, выступив в поход, соединились и составили корпус».
Обладая полностью польским самосознанием, в обращении «К гражданам литовским и порядковым комиссиям» от 2 июня 1794 года Тадеуш Костюшко упоминает о ВКЛ лишь как о своей малой родине, да и то несколько по-философски отстранённо: «Литва! Земляки и соотечественники мои! На вашей родился я земле и в запале праведном для моего Отечества откликается во мне особенная приязнь к тем, среди кого пустил корни жизни». Под Отечеством подразумевается, конечно, Польша.
Тадеуш Костюшко отражал интересы польской аристократии и смотрел на Беларусь как на составную часть польских земель. Современные польские белорусисты Олег Латышонок и Евгений Миронович в своей книге «Гісторыя Беларусі ад сярэдзіны XVIII ст. да пачатку XXI ст.» отмечают, что Тадеуш Костюшко «быў прыхільнікам паступовай палянізацыі няпольскага насельніцтва». Игорь Марзалюк приводит его слова, адресованные Гуго Коллонтаю: «Прывучыць іх (русінаў. – І.М.) трэба да польскай мовы… З часам польскі дух у іх увойдзе. Непрыяцелем лічыць будуць потым таго, хто не будзе гаварыць на нацыянальнай мове».
Переписка бывшего диктатора Польши, и по совместительству «национального героя» Беларуси Тадеуша Костюшко окончательно развеивает сомнения: к какой стране его относить – к Польше или Беларуси? Александр I, обращаясь к Тадеушу Костюшко о сотрудничестве, в своём письме от 3 мая 1814 года без всяких недомолвок причисляет Тадеуша Костюшко к польскому народу. В свою очередь, Тадеуш Костюшко в письме к Адаму Чарторыйскому от 13 июня 1815 года («List Kościuszki do ADAMA KS. CZARTORYSKIEGO»), комментируя обращение к нему российского царя, говорит следующее: «Krom chęci naszych, nie widzę żadnej rękojmi udzielonej przez niego i mnie i tylu innym rodakom obietnicy, iż granice Polski do Dźwiny i Dniepru rozciągnie» («Несмотря на наши ожидания, не вижу никакого движения в направлении обещания, данного мне и многим другим сородичам (выделено мной. – Е.П.), что границы Польши протянутся до Двины и Днепра»). Вот такой исторический символ суверенной Беларуси… Что было бы с её независимостью в случае выполнения Александром I своего обещания польским элитам, лично Тадеушу Костюшко? Ведь границы Польши проходили бы по Двине и Днепру! Можно ли человеку, который так настойчиво требовал присоединить белорусские земли к Польше, где белорусы как этнос были бы уничтожены, тиражировать памятники по всей независимой Беларуси?
Современные белорусы отдают Тадеушу Костюшко как Великому Человеку и своему земляку дань памяти – музей в имении Меречевщина, его именем названы улицы в ряде городов Беларуси. Но он не был белорусом и сражался за идеи, которые в принципе противоречат белорусскому независимому государству – Республике Беларусь.
Таким образом, концепция о белорусском характере восстаний поляков XVIII-XIX столетий не находит ни исторического, ни научного подтверждения. Исследования событий той эпохи со всей определённостью указывают на то, что амбициозное польское и полонизованное белорусское шляхетство во время всех трёх польских восстаний с присущей полякам, рождённым вне исторической Польши, радикальным польским национализмом стремилось реализовать чаяния польской нации об империи «от можа до можа». Её условием было вовлечение в новую Речь Посполитую территорий Литвы и Беларуси. «Великая» Польша и её национальные интересы составляли суть всех польских восстаний.
Вместе с тем объективной истиной является то, что события в Польше того периода не были чужими для Беларуси. Белорусская знать времён польских выступлений против царского самодержавия самообозначала себя поляками, и большинство тогдашнего интеллектуального массива на территории Беларуси принадлежало польской культуре, её «кресовой» части. Элиты Беларуси саморазвивались как неотъемлемая составляющая польского народа. Данное положение служит основанием для многих белорусских историков, в том числе и из государственных учреждений, считать все три польские восстания важной вехой «ў змаганні за беларускую дзяржаўнасць». Эта мысль стала неоднократно повторяемым определённым символом в оценке вооружённой борьбы против царизма белорусской «прогрессивной» общественности.
Но от белорусского исторического сообщества почему-то «ускользает» тот факт, что социально-политический и культурный пласт приверженцев польских восстаний на территории Беларуси (помещики и их слуги, латинское духовенство, интеллигенция католического вероисповедания и учащаяся молодёжь как молодое поколение вышеперечисленных социальных групп) был образован в результате четырёхвековой деятельности польских националистических кругов по ассимиляции белорусского населения и превращению его в поляков, а так же массовому переселению этнических поляков на белорусские земли. Этот парадокс развития белорусских земель необходимо учитывать при изучении такого сложнейшего явления мировой истории, каким были польские восстания 1794, 1830-1831, 1863-1864 годов.
В настоящее время критерием в оценках всех трёх польских восстаний должна выступать независимая Республика Беларусь. Её появление было бы невозможным в случае победы польских повстанцев. Как суверенное белорусское государство Республика Беларусь представляет собой антипод целям польских восстаний. Понимание этого исторического факта или его отрицание является условием дальнейшего развития или разрушения белорусской государственности. Можно и дальше превращать радикальных польских националистов, ставивших своей целью поработить белорусский народ, в национальных героев Беларуси. Но что потом?…
Выпускник Минского СВУ, полковник в отставке, кандидат политических наук Подлесный Евгений Яковлевич.
