ВЯЧЕСЛАВ БОНДАРЕНКО
ЧЕТЫРЕ СУДЬБЫ. ОДНА РОДИНА.
Роман
43
Иван Панасюк, 14 апреля 1920 г., Бухарест – 25 апреля 1920 г., Панчево
В двери купе раздался осторожный стук. Иван нащупал на столике часы – без пяти восемь. На пороге стоял проводник в старомодной синей форме. Он вежливо произнес что-то по-румынски и удалился. Панасюк уловил только слово «Букурешти» и догадался, что поезд скоро прибывает в Бухарест. Значит, надо будить ребят.
«Еще один день… Еще один бесконечный, бессмысленный день без Ани и Павлушки…» Он сомкнул глаза, пытаясь вернуть сон, в котором он снова видел жену и сына. Такие сны снились Панасюку почти каждую ночь. И чаще всего он видел в них ту последнюю ночь в селе Раскайцы, когда он принес в карманах шинели сахарный песок. Павлушка тогда спал, а у Ани было такое измученное, пожелтевшее лицо, и припухшие от слез веки, и грубые от холода руки… Эти сны-воспоминания мучили его, он просыпался в слезах, с бешено бьющимся сердцем. Уговаривал себя не терзаться бессмысленно. Всё равно найти жену с сыном нет никакой возможности, они просто пропали, исчезли, как исчезали в водовороте времени сотни, тысячи людей, не оставляя по себе ни записок, ни адресов, ни могил, ни воспоминаний. Вокруг тебя твои кадеты, в том числе и братья-полочане, их нужно доставить в Сербию, и ради этого надо жить дальше… Но память не жалела его, она снова и снова подкидывала воспоминания о том, что было и уже никогда не вернется.
Апрель 1913-го, когда он впервые увидел Ганусю на улице Леликова… Семь лет назад. Целая жизнь уместилась в это время. Вот он женихом лежит у Ани в лазарете, а она называет его на «вы». Вот он встречает ее на перроне одесского вокзала. Вот скромная свадьба в корпусном храме. Вот рождение Павлушки. Вот Аня ждет его, Ивана, у дверей одесской ЧК, прижимая кулачки к лицу… И никто, никто, никто не догадывается о том, что на льду днестровского лимана, под огнем румынских пулеметов всему этому придет конец. Где вы, мои родные?.. Лежите в безымянной могиле?.. Или вмерзли ваши трупы в днестровский лед, а потом, в марте, были унесены Днестром в море?.. Или вас вынесли кони на советскую сторону, а там обобрали и зарубили без лишних слов местные крестьяне?.. Панасюк терзал себя этими догадками снова и снова, хотя и понимал их бессмысленность…
— Подъем, Иван Павлович, — произнес над ухом капитан Реммерт. – Скоро Бухарест.
Офицеры двинулись по коридору вагона, заглядывая в каждое купе и произнося короткое «Подъём!» Намаявшиеся ребята спали без задних ног, но одного слова было вполне достаточно: просыпались мгновенно, по-кадетски, без лишних вопросов и движений. Надо, значит надо.
В вагонных уборных умывались, приглаживали щетками отросшие за время скитаний волосы, чистили мундиры. И с юным любопытством глазели в окна, разглядывая пригороды Бухареста. После более чем месячной жизни в крошечном заштатном городишке Рени вырваться хоть куда-нибудь было настоящим счастьем. А тут не что-нибудь, а Бухарест, столица. И хотя к румынам после того, что пришлось вынести на границе, никто из кадет даже отдаленной симпатии не питал, ребята все же невольно любовались мелькавшими мимо окон поезда видами.
…После того как маленький кадетский отряд перешел границу Бессарабии, румыны под конвоем отправили его на подводах в Аккерман, где сначала поместили в тюрьме. Но после протестов Реммерта и Панасюка все же перевели к вечеру в здание гимназии – той самой, где кадеты уже успели побывать после перехода по льду Днестровского лимана. Режим там установили тоже почти тюремный. В начале марта кадет поездом перевезли в маленький городок Рени, где разместили в брошенных вагонах русского санитарного поезда, остававшегося там еще со времен Великой войны. Там, на запасных путях, упиравшихся в берег Дуная, прожили месяц. Когда именно отправят дальше, в Сербию, никто не знал. Только однажды, в середине марта, из Бухареста пришло загадочное письмо от военного представителя Главного командования Вооруженных Сил Юга России. В нем кадет просили самих назвать наиболее отличившихся в Бессарабском походе. Посовещавшись, ребята выбрали из своей среды тех, кого считали героями, и отправили ответ. На этом переписка прекратилась.
Рени был глухой провинцией, еще три года назад бывшей русской, а теперь уже успевшей стать румынской. Хотя население городка было очень пёстрым – там жили молдаване, румыны, евреи, русские, украинцы, немцы. Выживали кто как мог. Новости из России доходили глухо, в обход. Румынские газеты писали о Новороссийской катастрофе, о трагедии прижатой к морю Добровольческой армии, о тысячах беженцев, которые так и не смогли попасть на уходящие пароходы. Последним оплотом старой России оставался Крым, куда красные не смогли ворваться с налёту – части под командованием генерала Слащёва отбросили их и закрепились на Перекопе. Новым Главкомом Вооруженных Сил Юга России вместо Деникина был назначен генерал-лейтенант Петр Николаевич Врангель… Всё это кадеты обсуждали между собой, но вяло, вполсилы. А вот Панасюк неожиданно для себя начал подумывать о Крыме вполне серьезно. Но до поры до времени это были именно что «подумывания».
Но вот в начале апреля наконец что-то произошло – в Рени неожиданно привезли билеты на поезд до Бухареста. Для кадет был забронирован целый вагон. Дорога от Рени до Бухареста заняла целую ночь. И вот теперь кадеты со своими воспитателями подъезжали к румынской столице, не зная, что их ожидает в дальнейшем и куда они направляются. Все, конечно, надеялись на Сербию. Но минувшие события ясно давали понять – слишком часто надежды оказываются призрачными.
…Поезд снизил скорость, мимо замелькали станционные постройки, пригородные вагоны, маневровые паровозики. Проехали по эстакаде над широкой улицей, застроенной красивыми домами в стиле «модерн». На домах висели сине-желто-красные флаги, к которым за месяц в Рени все уже успели привыкнуть. Проводник снова побежал вдоль вагона, громко объявляя по-румынски:
— Doamnelor și domnilor, trenul ajunge la stația de la București!
— Дамы и господа, поезд прибывает на станцию Бухарест, — догадался вице-фельдфебель 1-й роты Коля Тарасенко.
— Умник, — кивнул ему капитан Реммерт. – Кадеты, все помнят о том, как должен выглядеть будущий русский офицер в глазах иностранцев?
— Так точно, — нестройно отозвалась 1-я рота.
Мимо проплыла большая надпись «Gara de Nord». Заскрипели тормоза, проводники откинули подножки. Первыми на перрон вокзала ступили офицеры. И… замерли от удивления, увидев перед вагоном высокую фигуру военного представителя Главного командования в Румынии, генерал-лейтенанта Александра Владимировича Геруа при всех орденах и Золотом оружии «За храбрость». Рядом с ним стоял его начальник штаба полковник Вишневский. Странно было видеть русского генерала и офицера в такой знакомой, родной форме посреди галдящей по-румынски вокзальной толпы. Нагруженные чемоданами и узлами бухарестские обыватели с недоумением и неприязнью косились на чужаков, но Геруа и Вишневский не обращали на это никакого внимания.
— Становись!.. – не растерявшись, громко скомандовал Реммерт. – Равняйсь! Смир-на!.. Равнение налево! Господа офицеры!..
Кадеты торопливо выстроились. Геруа и Вишневский взяли под козырек. Вокзальная толпа заметно притихла. Даже румыны почувствовали, что на перроне происходит что-то из ряда вон выходящее.
— Ваше Превосходительство, 1-я рота Одесского кадетского корпуса в составе сорока двух кадет прибыла в ваше распоряжение. Временно командующий ротой капитан Реммерт.
Генерал шагнул вперед.
— Здорово, молодцы-кадеты!..
— Здравия желаем, Ваше Превосходительство! – слитно гаркнул кадетский строй.
— Вольно! Слушай приказ Военного представителя в Румынии Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России… Полковник, зачитайте.
Полковник Вишневский вынул из папки, которую держал в руках, несколько испещренных машинописью листов бумаги.
— «25-го января произошла эвакуация Одессы. Часть войск Добровольческой Армии, масса беженцев с женщинами и детьми отходила под натиском большевистских частей и банд к границам Румынии. В составе отступающих находилось около 400 кадет Киевского и Одесского корпусов, многие младших классов, в возрасте 12 — 14 лет.
31-го января части, под общим командованием полковника Стесселя, вступили в бой с большевиками, превосходными силами, около дивизии, наступавшими со стороны ст. Выгоды и бригадой Котовского, со стороны села Зельц. Отряд полковника Стесселя не превышавший 600 человек бойцов, вынужден был принять бой для спасения беженцев, женщин в детей. Левый фланг поручен был кадетскому корпусу под начальством капитана Реммерта.
Сплоченные узами товарищества, крепкие духом, кадеты явились лучшей организационной частью, о которую разбились все атаки противника. На левый фланг большевиками были направлены наибольшие силы и проявлено наибольшее упорство для овладения селением Кандель. Жестокий артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь не мог поколебать мужественных кадет. После соответствующей подготовки, большевики бросили на левый фланг бывшие у них кавалерийские части. Неудача грозила гибелью всему нашему отряду. В эту решительную минуту юноши и дети — кадеты, понимая всю важность обороняемой позиции, не смутились натиском противника. Дружные залпы встретили несущуюся кавалерию. Твердой стеной стояли кадетские штыки. Не ожидавшие такой выдержки и мужества, большевики обратились в бегство.
Успех на левом фланге отразился на действиях всего отряда, перешедшего после этого в контрнаступление, продвинувшегося на 5 верст к ст. Выгода, после чего возвратился в исходное положение. В тот же день отряду пришлось выдержать второй бой с полным для нас успехом. Бой длился с 9-ти часов утра до 6-ти часов вечера с перерывами. В последующие дни части кадет удалось переправиться в Румынию. Мужество и доблесть кадет в этих боях, понесших в бою и впоследствии огромные потери, ставят их в ряды испытанных воинов.
От имени ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ благодарю доблестных героев-кадет за полное самоотвержение и мужества участие в боях под Канделем и Зельцами.
От имени ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО благодарю воспитателей корпуса, положивших зерна безграничной любви к Родине в сердца их воспитанников.
Верю, что, проявив столько доблести в юношеском возрасте за дело страдающей Родины, кадеты впишут свои имена золотыми буквами в историю возрождения России»…
Полковник переждал, когда перестанет гудеть шедший по соседнему пути паровоз, перевел дыхание и продолжил:
— «Именем ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ВООРУЖЕННЬIМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ, властью мне предоставленной, награждаю, в воздаяние отличных подвигов самоотвержения, мужества и воинской доблести, оказанных нижеследующими кадетами Одесского корпуса в тяжелых боях против большевиков при отходе части Добровольческой армии от Одессы в Румынию 31-го января под селениями Зельцы и Кандель… Георгиевским крестом 4-й степени…»
Они выходили из строя один за другим: Глеб Никольский, Володя Стойчев, Андрей Авраменко. Коля Северьянов удостоился Георгиевского креста 3-й степени – 4-я у него уже была. Коля Тарасенко, Саша Сахно-Устимович, Валериан Лампси и Миша Толмачёв получили Георгиевские медали 4-й степени – уже не «царские», с профилем Николая II, а отчеканенные при Керенском, с Георгием Победоносцем на аверсе. Посмертно наградили погибших под Канделем Лёву Клобукова и Лёню Никитина.
— За то, что в бою под Канделем, будучи раненым, остался в строю, ободряя товарищей, и примером мужества и храбростью содействовал отражению большевицкой атаки и нашему переходу в наступление… За то, что в бою под деревней Кандель, при отражении атаки большевиков на удерживаемую позицию, примером личной храбрости, способствовал нашему переходу в наступление и, будучи дважды раненым, оставался в строю…
Растерянные, не ожидавшие такой чести кадеты выходили из строя, козыряли и возвращались назад уже Георгиевскими кавалерами. Новенькие серебряные кресты и медали сияли на сером шинельном сукне. Реагировали ребята по-разному. Кто устало улыбался, кто буквально расцветал, получив награду. А кто возвращался в строй таким же сдержанным, как и был, только пунцовые пятна на бледных щеках выдавали волнение и гордость.
В заключение генерал Геруа объявил:
— Всех прочих кадет, как воинскую часть, исполнившую до конца свой долг, я представляю к Георгиевским крестам 4-й степени. Доблестных офицеров корпуса, капитана Реммерта и штабс-капитана Панасюка, я представляю к производству в чины полковника и капитана соответственно, но, не имея права сделать это своей властью, посылаю представление в штаб Главнокомандующего… Спасибо за службу, господа!
— Рады стараться, Ваше Превосходительство!..
Геруа на мгновение остановился, мельком глянул на спешивших по своим делам мимо румын.
— Через час вы отбудете к месту вашей дальнейшей дислокации – в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, в город Панчево. Там с 10 марта существует Русский Сводный кадетский корпус, в котором состоят ваши товарищи, сумевшие эвакуироваться из Одессы морем. Раненые и больные остаются в Бухаресте. Счастливой дороги, кадеты, и удачной службы на благо России!
…Через час поезд уносил кадет из Бухареста к земле обетованной, к которой стремились начиная с января, с Одессы – к Сербии. Ехали странным, почти кружным маршрутом – от Бухареста на северо-восток, через Плоешти, Турн-Северин и Темешвар. В городе Жомболь пересекли румынско-сербскую границу. Помня о том, сколько мытарств вытерпели на румынской границе, все уже приготовились к новой порции приключений, но все сошло гладко: сербские пограничники знали о прибытии большой партии русских кадет. Да и речь вокруг сразу зазвучала другая, родная – вместо чужого, непонятного румынского языка певучий, милозвучный сербский и почти русский флаг: те же цвета, только в другой комбинации, сверху синий, потом белый и красный.
И вот 25 апреля 1920 года поезд подошел к перрону вокзала города Панчево. И уже издалека офицеры и кадеты услышали громкое русское «Ура!» Это встречали их выстроенные на перроне одессцы, сумевшие эвакуироваться морем. Во главе их стоял командир 1-й роты полковник Самоцвет. Ровно три месяца занял путь от Одессы до Сербии…
Не было никаких команд – не нужно было мешать радостной встрече. Кадеты обнимались на перроне, кричали что-то нечленораздельное, смеялись и плакали одновременно. Никто уже не надеялся увидеть друзей живыми. Не сдерживали слез и офицеры. Не верилось, что самое страшное уже позади. Всё в этот солнечный день казалось прекрасным – и друзья, и щедрое южное солнце над Сербией, и местные жители, с улыбками смотревшие на безумствующих на перроне русских кадет…
И никто, никто не знал, как сложатся судьбы этих офицеров и этих мальчиков в дальнейшем, через что им еще предстоит пройти и что испытать.
Продолжение следует
