«Величественный акт национального героизма»: «сухой закон» 1914 года и его последствия
Это первый и последний в истории Российской империи (и Беларуси, которая на 1914 год входила в ее состав) полноценный «сухой закон». От всем известной «горбачёвской» антиалкогольной кампании 1985 года он отличается коренным образом – закон был не некой абстрактной акцией или комплексом мероприятий по борьбе с пьянством, пусть и очень масштабным, а полноценным законодательным актом, причем проводившимся в жизнь целенаправленно, планомерно и действовавшим на протяжении долгого времени – 11 лет.
«Сухой закон» появился не на пустом месте. Его прообразом был законопроект «О мерах по борьбе с пьянством» (1913), который выдвинула правая фракция Государственной думы. Он предусматривал ограничение продаж спиртного и допустимых мест для торговли им, увеличение объема минимальной тар, уравнение с крепкими спиртными напитками пива, медов, браги, ограничение времени продажи спиртного (в городе – с 9.00. до 19.00, на селе – с 9.00 до 17.00), полный запрет на продажу водки в дни православных праздников, строгие посты, воскресные дни и дни им предшествующие. За появление в общественных местах в нетрезвом виде предлагалось ввести крупные штрафы, алкоголиков подвергать принудительному лечению, а торговцев спиртным, нарушающих закон, строго карать. Кроме того, рекомендовалось ввести обязательную пропаганду трезвого образа жизни в учебных заведениях.
В 1913-м Дума этот законопроект не утвердила. И все же его роль в истории будущего закона оказалась весьма велика, так как уже 17 апреля 1914-го по всем губерниям России МВД разослало секретный циркуляр, гласящий о том, что в случае начала военных действий необходимо полностью запретить торговлю водкой. «Военные действия» не заставили себя ждать – 18 июля 1914-го Россия вступила в Первую мировую войну, а двумя днями раньше, с началом мобилизация, на афишных тумбах появились объявления:
«Воспрещается на время с первого дня мобилизации впредь до особого объявления:
1. Продажа или отпуск, под каким бы то ни было видом, спиртных напитков лицами, получившими в установленном порядке разрешения на производство торговли питиями.
2. Продажа или отпуск спиртных напитков, как распивочно, так и на вынос, в частных местах; продажа питий всех категорий и наименований в пивных лавках и буфетах, на станциях железных дорог и при театрах и прочих увеселительных местах, за исключением ресторанов 1-го разряда, клубов и общественных собраний, причем, однако, из сих последних мест продажа на вынос не допускается.
Лица, кои окажутся виновными в неисполнении или нарушении сего обязательного постановления, подвергаются в административном порядке заключению в тюрьме или крепости на три месяца, или аресту на тот же срок, или денежному штрафу до 3000 рублей».
(Для 1914 года 3000 рублей – гигантские деньги. Для сравнения: легковой американский «Форд-Т» стоил 2000.)
30 июля 1914 г. запрет на продажу алкоголя был повторен, но уже с уточнением – теперь он продлевался до завершения военных действий. А 17 августа 1914 г. последовало новое распоряжение — теперь под запрет попали продажа «спиртных напитков, рома, коньяка, ликеров, наливок и тому подобное» и «отпуск водочных изделий с водочных заводов и водочных складов». Кроме того, предписывалось в местах торговли водку и перечисленные виды спиртных напитков перенести в отдельные помещения, запереть их, а участковые приставы должны были такие кладовые опечатать. Попутно запретили продажу денатурированного спирта в частных торговых заведениях и аптеках.
В обороте спиртного было оставлено только виноградное вино. При этом оговаривалось: владельцам ресторанов и трактиров, где подавали вино, запрещалось пропускать в заведения явно нетрезвых людей, «а равно допускать посетителей допиваться до состояния видимого опьянения».
Как же отнесся народ к такой мере?.. Если коротко, то с полным одобрением. А если подробнее, то сохранилось огромное количество документов, показывающих, с каким воодушевлением восприняли люди запрет на торговлю спиртным. Сейчас в это сложно поверить, но так было!..
Вот, например, заявление правления общества взаимопомощи «Грузовоз» в своем заявлении на имя городского головы: «Результат временной меры – запрещения торговли крепкими напитками и пивом… во время мобилизации – ярко сказался на нашей отрасли труда – ломовом извозопромысле. Ломовой извозчик, типичный представитель всего грубого, даже дикого, в дни запрета преобразился. Привычная грубость смягчилась, появилось заботливое отношение и к своей семье, и к хозяйскому имуществу, работа пошла скорей, сознательнее. Нет и тех штрафов за нарушение правил езды и благопристойности. Заработок получается целиком и почти сполна идет на помощь в деревню. Словом, громадная перемена к лучшему. Немудрено, стали от них же самих поступать просьбы о возбуждении ходатайства продлить эти счастливые дни, хотя бы до окончания войны».
Рабочие водопровода также высказывали свое мнение: «Война ожидается длительная. Необходимо напряжение всех сил русского народа для того, чтобы выдержать эту борьбу и окончить ее коренным устранением всех тех ранее совершенных несправедливостей, которые нарушают мирное сожительство народов. Миллионы рабочих сил народа отвлечены на поле битвы; они должны быть возмещены в общей экономии организма народного усиленным трудом оставшихся, и необходимо охранить этот труд от всего, что ослабляет его, что нарушает спокойный обиход жизни».
Новый закон заметно изменил внешний облик российских городов и сел. «Воздержание прежде и заметнее всего сказалось, так сказать, на внешней стороне жизни, – отмечал заведующий лечебницей для алкоголиков И. Н. Введенский, – исчезли знакомые картины уличного пьянства, скрылись пьяные, растерзанные фигуры, оглашавшие улицы непристойной бранью, не видно стало всякого рода бывших людей, попрошаек, нищих, темных личностей и т. п. Общий тон уличной жизни стал сразу совсем иной. Прежде всего единогласно отмечается почти полное исчезновение хулиганства, которое за последние годы, как известно, было предметом особого внимания общества и правительства и принимало настолько грозные размеры, что потребовало специальных мер борьбы и особых законодательных мероприятий. Получая поддержку в низком культурном уровне, оно оказывалось продуктом по преимуществу алкогольным и с устранением алкоголя из народного обихода быстро пало».
Уже в 1915-м газета «Утро России» опубликовала фельетон, описывающий такую сценку:
«На улице – происшествие. Толпа, охваченная любопытством.
Новые зрители торопятся с разных сторон. Лезут ребятишки, раскрывая рты, словно голодные галчата.
Возбуждение чрезвычайное; картина совершенно исключительная:
– Пьяного ведут!
А сначала можно было подумать, что здесь только что разорвалась немецкая граната, брошенная сверху.
Пьяный – это такая редкость по нынешним временам. В сущности говоря, это даже не пьяный, а умирающий. Он отравился каким-то суррогатом. От глаз видны лишь белки, вывороченные наружу, застывшие в бессмысленном смертельном ужасе.
На бороденке – рыжеватой и ощипанной – пена, смешанная с кровью.
Публика строит предположение с видом знатоков:
– Денатурированного хватил?
– Нешто от него такое будет? Столярный лак, не иначе.
Пьяного не ведут, а тащат. Туловище его осело, и ноги согнулись. Волочатся коленами по мостовой.
Сожаления он не вызывает у толпы, а насмешку. И не благодушную, а злую.
– Пропасти на вас нет!..
Городовой сзади, не желая пачкать рук, подталкивает шашкой это мотающееся из стороны в сторону беспомощное тело.
Здесь, в этой возбужденной толпе, можно лучше всего понять, как дорога теперь трезвость народу, как ненавидит он то, что нарушает ее строй; никакие силы не заставят его спокойно отказаться от этого права на трезвость.
Несчастный пьяный… Он является оскорбителем народа.
Извозчики разлетаются врассыпную перед этим шествием. Кому же весело сажать дарового седока?
С большим трудом городовой ловит одного из них, и сторожа водружают на него свою ношу. Голос хладнокровного наблюдателя:
– До вечера не дотянет.
Толпа рассеивается, заглянув в чуждый мир…»
То есть для 1915-го пьяный на улице – это уже пришелец из какого-то «чуждого мира»…
А вот сухие данные статистики, отражающие последствия введения «сухого закона». Если в январе 1914 г. в Москве было составлено 1075 протоколов за нарушение общественной тишины, то в августе – 447. В январе чинов полиции нетрезвые люди оскорбляли 255 раз, в августе – 72. В стране стремительно падала преступность: в Москве и Одессе она сократилась вдвое, а в Костроме, Симферополе и Симбирске практически исчезла совсем. Почти до нуля упало число пьяных самоубийств…. В то время 95 процентов молодежи в возрасте до 18 лет, 90 процентов женщин и 43 процента мужчин в России были трезвенниками, т.е. вообще ни разу в жизни не употребляли алкоголь!
Влияние трезвой жизни очень быстро сказалось на производстве: уже через год производительность труда повысилась в среднем, на 9 %, а в металлургической промышленности — на 13%. Количество прогулов снизилось в среднем на 27 %, а в металлургической, то есть в самой «пьяной» сфере производства,- на 43 %. Не было, как угрожали враги трезвости, ни гибели пьяниц, ни винных бунтов. Огромное большинство населения легко и свободно прекратило потреблять алкоголь. Только 2,8 %, то есть самые заядлые алкоголики, с трудом отвыкали от вина. А 84 % опрошенных требовали, чтобы «сухой закон» был сохранен не только на время военных действий, а на вечные времена. Приветствовали новую меру даже официанты, которых в 1914-м коснулись массовые сокращения.
29 августа 1914 года в Российской империи впервые был отмечен новый праздник – Всероссийский день трезвости. Во всех храмах Москвы состоялись торжественные богослужения. Из Успенского и других кремлевских соборов состоялся крестный ход на Красную площадь. Возле Лобного места епископ Можайский Дмитрий отслужил молебен, а протопресвитер Н. А. Любимов обратился к пастве с проповедью о благотворном влиянии трезвости. В 1915 году Праздник трезвости был отмечен уже двумя крестными ходами. Первый был из Кремля на Красную площадь. Второй – из церкви Варнавинского общества трезвости у Семеновской заставы к Ваганьковскому кладбищу и обратно. Массовым тиражом печатались антиалкогольные открытки, появились бесчисленные карикатуры, высмеивающие любителей «зеленого змия». В 1915 г. был снят художественный фильм «Ужасы алкоголя».
Русские публицисты единодушно восхищались тем, как преобразилась страна с введением нового закона. В.Д.Кузьмин-Караваев: «Месяц войны дал поразительную картину народного отрезвления. И, чтобы быть объективным, нельзя не признать, что замечаемое всюду наблюдательно-спокойное отношение к войне… в весьма значительной степени должно быть отнесено на счет изъятия из обращения алкоголя… По единогласному отзыву отсутствие водки переродило народ».
М.О.Меньшиков: «Мы еще в начале этого явления и благодеятельные последствия его еще впереди, но со всех сторон идут телеграммы и письма о чудесном преображении народной жизни, о крайнем упадке преступности (на 70, местами на 90 %)! Пустуют арестные помещения и тюрьмы, пустуют камеры мировых судей и судебных следователей. Хулиганство местами как рукой сняло. В один момент на пространстве громадной империи была остановлена вся сеть спиртоносной системы со всеми ее артериями и венами. Глубоко укрепившемуся бытовому пороку сразу были оборваны корни. Уже через две недели закрытия винных лавок Россия почувствовала себя как бы воскресшей. Все увидели, что полная трезвость возможна, что она легко достижима, что, кроме лишь совершенно больных делириков, водка ни для кого не составляет потребности».
А.И.Введенский: «В истории антиалкогольного движения 1914 год останется одной из знаменательнейших дат… Было положено начало беспримерному социальному эксперименту. Огромная страна с полуторастамиллионным населением, с репутацией одной из самых нетрезвых, растущим из года в год потреблением спиртных изделий, с бюджетом, по справедливости называвшимся «пьяным», вдруг отрезвела как по волшебству… С тех пор прошло уже около года. То, что еще так недавно казалось утопией даже фанатикам трезвости, стало действительностью, притом повседневной, почти привычной. Новый порядок вещей, так непохожий на прежний, вошел в жизнь и неузнаваемо изменил ее облик… Перед лицом совершившихся и еще продолжающихся превращений не кажутся преувеличенными сказанные не раз слова, что 18 июля 1914 г. Россия одержала победу над врагом гораздо более страшным, чем враг внешний».
А вот оценка русского «сухого закона», данная британским политическим деятелем Дэвидом Ллойд-Джорджем: «Это самый величественный акт национального героизма, какой я только знаю».
Конечно, первый «сухой закон» не был лишен недостатков. Самый главный – торговля алкоголем была запрещена все-таки не полностью. Как мы помним, спиртным разрешалось официально торговать ресторанам 1-й категории, клубам и общественным собраниям. То есть по простому принципу: «простые» напиваются до безобразия и валяются на улицах, а «чистая публика», даже выпив, сохраняет культурный облик. В сущности, это была дискриминация по происхождению и уровню доходов.
«Простых» в те заведения, где торговали алкоголем, просто не пускали. Но даже в ресторан 1-й категории «простой» человек мог проникнуть благодаря быстро возникшему бизнесу: за небольшую сумму ему предоставляли… манишку, надев которую он уже считался «прилично одетым», а соответственно, и в ресторан его не пустить никто уже права не имел.
Подобная дискриминация вызывала у многих понятное возмущение. Слово газете «Утро России»:
«Мучительная была сцена.
Ожидая поезда с ранеными, мы сидели в вокзальном буфете и пили чай. Мимо нас проходил человек с котомкой. Остановился и, глядя в упор, спросил:
– Пиво пьете?
– Нет, не пиво, а чай. Разве не знаешь, что спиртного теперь нельзя?
Он заговорил с тоскливой злобой:
– Это нам нельзя, а вам можно. Вам все можно. Вы – господа, а мы что? До вас это не касается; делаете, что хотите. Я вижу… чай! Знаем мы этот чай…
– Да попробуй сам, чудак, если не веришь!
– Чтобы я стал пробовать… рот поганить. Поднесете стаканчик, а я должен после этого молчать. Нет, я вижу, очень хорошо вижу. Уж если трезвость, так до конца, чтобы без барства.
Говорил он долго, и все время в его словах “вы” чередовалось с “мы”, противоставлялось “вам” и “нам”.
Кричало глубоко возмущенное чувство. Тогда мы возражали, насколько могли. Но теперь, после того что я видел, у меня не нашлось бы храбрости для возражений.
Эта связанная с войной трезвость должна быть общей, как и наше чувство, вызванное войной. Без всяких хотя бы самых незначительных ослаблений и поблажек.
Не должно быть разницы между “нами” и “вами”».
Надо сказать, что активно обходили запрет и другие заведения – рестораны 2-й и гостиничной категории, вокзальные буфеты и т.п. Они поступали просто – водку продавали под видом минеральной воды, а коньяк – как чай (подавали его в самоварах).
Другой темной стороной «сухого закона» стало возросшее употребление заменителей алкоголя. Это были «ханжа», денатурат, политура, древесный спирт, одеколон, всевозможные спиртосодержащие бальзамы. С 1 ноября 1914 г. алкоголь продавали в аптеках по рецептам. Начался рост наркомании. Выступая в 1915 г. в Государственной Думе, депутат А.П.Вишневский вынужден был признать, что пьянство в России существует, несмотря на «сухой закон», так как торговля денатуратом, «одурманивающими квасами» и одеколоном идет бойко. Аптека же, по его словам, и вовсе превратилась в кабак, «где покупают к свадьбам и ко всем пиршествам всевозможные капли, всевозможные настойки, но вовсе не в миниатюрных флакончиках».
Подскочило и производство самогона. Если в 1913 г. в России было выявлено 600 случаев подпольного самогоноварения, то в 1915 г. их уже насчитывалось 6 тысяч, а к весне 1917-го – 9 тысяч. Было выявлено также 1825 заводов, которые подпольно занимались производством «особой» водки-«кумушки», 160 — тайно продолжали винокурение, 92 — очищали политуру, 60 — занимались очисткой денатурированного спирта.
Но на фоне всеобщего отрезвления считалось, что самогон и суррогаты – удел только неизлечимых алкоголиков, а их не так уж и много. Так, профессор А. М. Коровин писал: «Народ смело и решительно, без всяких колебаний, вступил на путь полной трезвости. Не слышно никаких жалоб, напротив, везде с радостью приветствуется трезвость. За народом нехотя плетется интеллигенция, колеблющаяся и ноющая. Какие опасения может вызвать эта благодетельная мера? Указывают на участившиеся случаи отравлений и заболеваний. Но это касается только безнадежных алкоголиков, которые будут пить все что угодно, только бы опьяняться. Конечно, необходимо не ограничиваться только отрицательными мерами, но создать и заполнить образовавшуюся пустоту новыми формами культурных развлечений. Многие указывают, что пиво можно было бы оставить. Но ведь восемь бутылок пива равняется одной бутылке водки по количеству спирта. А ведь у нас пиво пьют не рюмками. Также вредны абсолютно и виноградные вина, содержащие сивушные масла».
Так или иначе, «сухой закон» продолжал действовать в России на всем протяжении Первой мировой войны. 20 февраля 1917 г. в Государственном совете была сформирована специальная комиссия, призванная подготовить проект, закрепляющий в России «сухой закон» навсегда (ведь он, как мы помним, был введен только на время войны, а она близилась к завершению). Но комиссия успела провести лишь одно заседание 22 февраля – февральский переворот 1917 г. поставила на разработке этой меры крест.
Тем не менее и в революционные годы, и в период Гражданской войны «сухой закон» 1914 года успешно продолжал работать. Более того, 19 декабря 1919 года он был дополнен советским законом за подписью В.И.Ленина и под названием «О воспрещении на территории страны изготовления и продажи спирта, крепких изделий и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ» (Известия ВЦИК, 1 января 1920 г.). Согласно ему, за самогоноварение, покупку и продажу самогона полагалось не менее 5 лет тюремного заключения с конфискацией имущества.
Главным достижением закона 1914 г. стало резкое снижение потребления алкоголя на душу населения – 200 граммов чистого спирта на душу в год. В годы Гражданской войны (1919 – 1922) потребление алкоголя приближалось к нулю. Только в 1923 г. в связи с введением нэпа душевое потребление несколько повысилось и опять составило 200 граммов на душу в год. В 1925 г., уже после отмены «сухого закона» и введения монополии на продажу водки и других алкогольных изделий, оно увеличилось до 830 граммов на душу в год, в 1932 году достигло 1 литра в год на душу, а в 1940-м – 1 литра 900 граммов. (Сравните с цифрами дальнейших лет: 1952 год – 2 литра, 1964 год – 4,7 литра, 1994 год – 14,6 литра, 2009 год – 18 литров…)
Еще один показателем того, что «сухой закон» в стране стал привычной и понятной нормой жизни, стало негодование, с которым в СССР встретили его отмену в 1925 году. Нарком здравоохранения Н.А.Семашко писал тогда: «В связи с выпуском сорокоградусной водки чуть ли не каждый общественно-политический работник завален сейчас письмами». «Вы культурную революцию проповедуете, собираетесь строить социалистическую культуру, а сами народ спаиваете!» — негодовали крестьяне. Кстати, о причинах, заставивших правительство СССР пойти на эту крайне непопулярную в народе меру, рассказал И.В.Сталин в беседе с иностранными рабочими делегациями 5 ноября 1926 г.: «Когда мы вводили водочную монополию, перед нами стояла альтернатива: либо пойти в кабалу к капиталистам, сдав им целый ряд важнейших заводов и фабрик, и получить от них известные средства, необходимые для того, чтобы заполучить необходимые оборотные силы и избежать таким образом иностранную кабалу… сейчас водка дает более 500 миллионов рублей доходов». То есть отменили «сухой закон» 1914 года исключительно потому, что бюджет страны срочно нуждался в средствах, а не потому, что закон кому-то надоел или вызывал массовое возмущение в народе. Как раз наоборот…
Со временем «сухой закон» 1914 годов, дополненный советским законом против самогоноварения 1919 года и успешно работавший до 1925 года, был забыт. Причины этого лежат на поверхности — сопоставление позднейших реалий с 1914 годом выглядело отнюдь не в пользу современности, да и не принято было в СССР рекламировать какие бы то ни было «правильные» инициативы «царского правительства» (которое, якобы, только безжалостно спаивало народ…) Однако сегодня, вспоминая единственный полноценный (хотя и не лишенный недостатков) русский «сухой закон», мы не можем не признать, что итогом одиннадцатилетнего периода трезвости явился психологический настрой преобладающего большинства населения нашей страны, направленный против алкоголя вообще. И еще долгое время после 1925 года потребление «зеленого змия» в СССР продолжало оставаться на низком уровне.
Вячеслав Бондаренко
